 |
| Генерал-полковник Ганс-Юрген Штумпф подписывает Акт о капитуляции как представитель ВВС (после смещения Геринга пост командующего Люфтваффе занимал фельдмаршал фон Грейм). |
На фотоснимках и пленках, посвященных подписанию капитуляции Германии в Берлине в ночь с 8 на 9 мая 1945 за спиной трех совершенно убитых происходящим нацистских офицеров - фельдмаршала Кейтеля, адмирала фон Фридебурга и генерала авиации Штумпфа - мелькает один и тот же серьезный и совсем не улыбающийся человек. Этот советский полковник в темном кителе без особых знаков различия помимо погон столь пристально наблюдает за каждым шагом немцев, что усомниться в его "чекистской" принадлежности нельзя. В 45-ом году для Германии, впрочем как и для Советской России он не является известной фигурой, вся его "карьера на виду" впереди, а в этот момент истории полковник Александр Коротков занимает закрытую от внимания общественности должность начальника 1-го (Германского) отдела 1-го Управления внешней разведки МГБ/НКВД. На фронте в 1945 году он приписан к штабу 1-го Белорусского фронта маршала Жукова, являясь представителем начальника разведки Павла Фитина. Генерал Иван Серов (в обычной жизни близкий товарищ Короткова), под которым фактически работает полковник последний месяц войны в Берлине, а после первые месяцы становления Советской военной администрации в Германии, в своих дневниках и вовсе называет Александра Короткова своим адъютантом.
В книге Теодора Гладкова "Лифт в разведку. Король нелегалов" - биографии А. Короткова так описан этот эпизод его жизни:
"В конечном счете, немецкую делегацию составили генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель от сухопутных сил, генерал-полковник авиации Ганс Юрген Штумпф от люфтваффе и адмирал Ганс Георг фон Фридебург от кригсмарине. Вместе с ними в Берлин прилетели их помощники, эксперты и адъютанты.
Во всем огромном городе отыскали один-единственный уцелевший зал, хоть сколько-нибудь подходящий для проведения в нем столь важной церемонии, на которой должны были присутствовать многие десятки людей, включая корреспондентов, фотографов, а также кинооператоров союзных и прочих держав. В зале столов бывшего военно-инженерного училища на Цвилизерштрассе в Карлсхорсте, где предполагалась встреча, немедленно начались соответствующие работы силами военных строителей и инженеров, спешно приводилась в порядок и прилегающая территория.
Заместитель наркома НКВД СССР комиссар госбезопасности второго ранга Иван Серов поручил полковнику Александру Короткову возглавить группу офицеров по обеспечению безопасности немецкой делегации. Он, то есть полковник Коротков, должен был проинструктировать немецких генералов и адмиралов, как будет проходить церемония и сопровождать их безотлучно, как во время подписания Акта, так и до самого отлета из Берлина.
Времени в распоряжении Короткова были считанные часы. И все же он успел подготовить к размещению германских представителей небольшую виллу напротив здания военно-инженерного училища.
Во второй половине дня 8 мая транспортный самолет из Фленсбурга приземлился на берлинском аэродроме Темпельхоф. К этому времени солдаты едва успели очистить летное поле от обломков разбитых, частично сгоревших бомбардировщиков и истребителей люфтваффе. Самолет с немцами умышленно посадили последним — перед ним приземлились аэропланы с делегациями союзников, их встречали с почетным караулом и оркестром.
Самолет с Кейтелем поджидали только полковник Коротков и несколько его коллег. Козырнув, Коротков представился спустившемуся первым по трапу Кейтелю, как офицер штаба маршала Жукова. Невольно обратил внимание на длинный круглый футляр в руке Кейтеля, вроде тех, в каких хранят чертежи и географические карты, но изготовленный не из дерматина, а из натуральной кожи. Потом понял, что Кейтель для такой отнюдь не самой почетной для него церемонии, как подписание Акта о капитуляции, привез с собой… фельдмаршальский жезл!
Перед Фридрихштрассе кортежу машин с немецкой делегацией преградила колонна оборванных, безмерно усталых, похоже, безразличных ко всему на свете, включая собственную судьбу, военнопленных. Никто из них, ни солдаты, ни офицеры, не обратил ни малейшего внимания, на сидевшего в передней машине генерал-фельдмаршал, которого все знали в лицо. Вид пленных произвел на членов немецкой делегации самое удручающее впечатление. Кейтель как-то съежился. Особенно подавленно выглядел адмирал фон Фридебург, последние два года командовавший германским подводным флотом и уже целую неделю являющийся, хоть и номинально, главнокомандующим всеми военно-морскими силами Германии. Коротков нисколько не удивился, когда узнал, что 23 мая при аресте «правительства» Деница фон Фридебург покончил жизнь самоубийством.
Подписание Акта о безоговорочной капитуляции Германии описано тысячекратно, весь мир обошли тысячи фотографий и кадров кинохроники, запечатлевшие это событие, одно из самых знаменательных в истории бурного, богатого на кровавые трагедии уходящего двадцатого века. На многих из этих фотографий и кинокадров за плечом немецкого генерал-фельдмаршала присутствует моложавый советский полковник в повседневном кителе, с характерным ниспадающим чубом — Александр Коротков. Хотя в подписи ни к одному из этих снимков его фамилия не названа.
Ровно в полночь с 8 на 9 мая истек 1418-й день Великой Отечественной войны. Ровно в полночь с 8 на 9 мая началась процедура подписания Акта о капитуляции.
На сорок третьей минуте 9 мая 1945 года Маршал Советского Союза Георгий Жуков сообщает:
— Немецкая делегация может быть свободна.
В семь часов утра 9 мая 1945 года Кейтель, Штумпф, фон Фридебург и сопровождающие их лица вылетели из Берлина…
Полковник Александр Коротков снова мог приступить к исполнению своих прямых обязанностей. Уже не столь интересных для мировой истории, но не менее важных для нашей страны".
А вот портрет Короткова глазами Кейтеля, перед глазами которого русский полковник мелькал в этот явно тяжелый для немецкого фельдмаршала день:
"К нам был прикомандирован русский офицер; мне сказали, что он — обер-квартирмейстер генерала Жукова. Он ехал в машине со мной, за нами следовали остальные машины моего сопровождения.
Путь наш лежал через Бельальянсплац, через пригородные районы Берлина в Карлсхорст. Нас привезли в небольшую просторную виллу, рядом с казармой саперно-инженерного училища. Было примерно 13 часов. Нас оставили одних. Порой появлялся какой-нибудь репортер — нас фотографировали; иногда к нам заходил русский офицер-переводчик. Сказать, когда состоится подписание акта о капитуляции (немецкую копию которого мне, кстати, вручили еще на аэродроме), он не мог. Поэтому у меня было достаточно времени сравнить его с парафированным Йодлем предварительным актом572 и констатировать, что в текст его внесены лишь незначительные изменения. Единственно важным было добавление угрозы репрессивных мер в отношении тех войск, которые к предписанному сроку оружия не сложат и не сдадутся. Поэтому я потребовал через офицера-переводчика встречи с уполномоченным Жукова, поскольку не желал без оговорок подписывать это добавление.
Через несколько часов вместе с офицером-переводчиком появился русский генерал, он выслушал мое возражение; как я думаю, это был начальник штаба Жукова. Я объяснил ему причину своего возражения тем, что не в состоянии гарантировать своевременного получения войсками нашего приказа о сложении ими оружия, а потому командиры частей и соединений могут не подчиниться этому требованию. Я настоял на включении фразы, согласно которой сдача [капитуляция] вступила бы в силу только через 24 часа после поступления нашего приказа в войска, и лишь затем могли бы применяться репрессивные меры. Примерно через час генерал вернулся с решением, что генерал Жуков согласен на срок в 12 часов вместо 24. Он потребовал вручить ему мои письменные полномочия для ознакомления с ними представителей держав-победительниц; пообещав вскоре их вернуть, он добавил: подписание акта капитуляции состоится вечером.
Около 15 часов русская официантка подала нам обильный завтрак. Терпение наше подверглось первому испытанию. Часов в 17 нас перевели в другое здание и там устроили ленч; больше ничего не произошло. Мне вернули мои полномочия, заметив, что с ними все в порядке. Около 22 часов терпение мое иссякло, и я официально запросил: когда же состоится акт подписания. Ответ гласил: примерно через час. К вечеру я приказал принести наш скромный багаж; стало ясно: ожидаемый нами обратный вылет сегодня не состоится Незадолго до 24 часов — часа вступления капитуляции в силу — я был вместе с сопровождающими меня лицами препровожден в офицерскую столовую (казино) казармы. В тот самый момент, когда часы пробили полночь, мы вошли в большой зал через широкую боковую дверь. Нас сразу же провели к стоявшему поперек длинному столу с тремя стульями — для меня и обоих сопровождавших меня лиц. Зал был заполнен до самого последнего уголка и ярко освещен многочисленными «юпитерами». Поперечный и три продольных ряда стульев были плотно заняты сидящими. На председательском месте за торцовым столом сидел генерал Жуков, справа и слева от него — уполномоченные Англии и Америки. Когда начальник штаба Жукова положил передо мною Акт на трех языках, я потребовал разъяснения, почему в его текст не внесено требуемое мною ограничение репрессивных мер. Он вернулся к Жукову, а потом, после краткого совещания с ним, которое я мог наблюдать, снова подошел ко мне и сказал: Жуков категорически обещает мне неприменение этих мер с продлением срока на 12 часов.
Торжественный церемониал начался несколькими вступительными словами. Затем Жуков спросил меня, прочел ли я Акт о капитуляции. Я ответил: «Да». Второй вопрос гласил: готов ли я признать его, поставив свою подпись? Я снова ответил громким «да». Сразу же началась процедура подписания, закончившаяся после того, как я первым поставил свою подпись. <...> По завершении ее я вместе с сопровождавшими меня лицами покинул зал через ближайшую дверь позади.
Нас опять привели в нашу небольшую виллу; здесь, в нашем первом месте пребывания во второй половине дня, стол уставили закусками и различными винами, а в остальных комнатах устроили спальни — для каждого отдельная постель с чистым бельем. Офицер-переводчик сообщил о предстоящем приходе русского генерала, стол снова сервировали. Через полчаса явился обер-квартирмейстср Жукова и пригласил нас к столу, но сам просил извинить его, так как он должен удалиться. Блюда были гораздо скромнее, чем те, к которым мы привыкли, но пришлось довольствоваться этим. Тем не менее я не преминул заметить, что мы к такой роскоши и такому богатому столу непривычны. Он явно почувствовал себя польщенным этой репликой. Мы полагали, что заставленный закусками стол означает конец этого пиршества в гостях у палачей. Но когда мы уже достаточно насытились, вдруг подали горячие блюда, жаркое и т.п. А на десерт — свежезамороженную клубнику, которую я ел первый раз в жизни. Этот десерт явно был из берлинского ресторана Шлеммера, да и вина были того же происхождения. После еды офицер-переводчик, очевидно, заменявший хозяина, ушел. Мы легли спать; предварительно я назначил обратный вылет на 6.00.
На следующий день нам в 5 часов утра подали простой завтрак. Когда я полшестого собрался выехать, меня попросили дождаться прихода начальника штаба Жукова, который хочет поговорить со мной насчет обратного полета. Мы стояли перед готовыми двинуться машинами. Генерал попросил меня задержаться в Берлине; он попытается предоставить мне возможность дать из Берлина приказ войскам Восточного фронта сложить оружие так, как я того требовал вчера при уточнении срока для репрессивных мер. Я заявил: если мне гарантируют радиосвязь, я немедленно пошлю еще несколько радиограмм, но для этого мне должны вручить немецкий шифровальный радиоключ. Генерал снова исчез, он хотел получить решение Жукова. Вернулся он с сообщением, что отправка моих радиограмм хотя и невозможна, тем не менее генерал Жуков предлагает мне остаться в Берлине.
Теперь цель всего этого стала мне ясна. Я потребовал немедленного отлета в Фленсбург, сказав, что хочу как можно скорее передать оттуда в войска измененные условия капитуляции — иначе ни за что отвечать не могу. Я подписал Акт [о безоговорочной капитуляции], полностью доверяя слову генерала Жукова; пусть ему передадут это.
Через 10 минут начальник штаба вернулся и сообщил: самолет сможет вылететь через час. Не теряя ни минуты, я сел в автомашину вместе с Бюркнером и Бём-Теттельбахом, а также офицером-переводчиком. Остальные господа из моего сопровождения попытались удержать меня; они заметили гораздо больше, чем я, во всяком случае поначалу. Они рассказали мне, что русские, видимо, здорово покутили, и, когда мы благополучно отбыли, банкет по случаю победы был в офицерской столовой все еще в полном разгаре.
Офицер-переводчик спросил, какой дорогой я хочу ехать на аэродром. Мы поехали мимо Ратуши, [королевского] Замка, по Унтер-ден-Линден, через Фридрихштрассе. Страшные следы войны были особенно видны между Унтер-ден-Линден и Бельальянсплац. На Фридрихштрассе во многих местах путь нам преграждали немецкие и русские танки, покрытые щебнем рухнувших домов. Мы вылетели прямо в Фленсбург и были рады, когда английский самолет оказался в воздухе. Около 10 часов утра мы приземлились в Фленсбурге".
Снимков Короткова с Кейтелем немного - чувствуется, что разведчик пытался не залезть в кадр, и все же...
 |
1. Это во время встречи на аэродроме Темпельхоф.
2. От самолета к машине Кейтель и делегация идут под "конвоем": слева генерал Вадис, нач. УКР СМЕРШ (контрразведка) 1-го Белорусского, за ним Коротков разведчик, перед ними старший гэбэшник фронта генерал Серов. Немцы справа: генерал Штумпф пытается держаться гордо, Кейтель как всегда величественен, несмотря ни на что - даже фельдмаршальский жезл при нем, в темной морской форме - гросс-адмирал фон Фридебург, которому выпала унизительная "честь" за неделю подписать три капитуляции: у Монтгомери в Люнебургской пустоши, потом с Йодлем в Реймсе у Эйзенхауэра, а теперь в Берлине. Здесь Фридебург уже на пределе сил - неудивительно, что через полторы недели во время ареста во Фленсбурге у него сдадут нервы и он покончит жизнь самоубийством.
На видео в Ю-тубе можно увидеть, как Коротков проводит Кейтеля и делегацию в здание военного училища в Карлсхорсте уже перед капитуляцией, как он же курсирует между немцами и Жуковым, у которого уже готовы для подписания все пять экземпляров Акта. А дальше - тот самый момент, когда Кейтель тянет паузу, предъявляя претензии в первую очередь переводчику Короткову относительно отсрочки для капитуляции немецких войск в сутки, которая так и не была обозначена на бумаге.
3. Здесь Кейтель видимо как раз и спрашивает русского полковника, почему его единственное требование не было удовлетворено.
4. А здесь уже присутствует генерал Серов, который собственно и "разруливает" пока еще только неловкую ситуацию, которая вполне могла бы перерасти в небольшой скандал, вспоминая о вспыльчивом и не довольно спесивом характере и без того заведенного до предела фельдмаршал.
А вот и подписание Акта Штумпфом и Фридебургом, за которыми также ведет наблюдение Коротков:
Комментариев нет:
Отправить комментарий