После победы

В мае 1945 года состоялась историческая встреча командующих войсками коалиции союзников и Красной армии.
Первая встреча произошла в Франкфурте на Майне. Дуайт Эйзенхауэр и Георгий Жуков оказались сразу в центре внимания, хотя они имели немного разный статус.
Жуков на момент встречи был маршалом и командующим советскими войсками в советской оккупационной зоне.
Эйзенхауэр на момент встречи(до 14 июля) был генералом армии США(высшее воинское звание) и верховным командующим всеми силами коалиции союзников в Европе.

Формально по статусу Эйзенхауэру был разве только Сталин, но генералиссимус все же явно бы повыше.
На всех этапах Второй мировой войны отношение американских союзников, Рузвельта и Эйзенхауэра, к советской стороне было лучше, чем англичан — Черчилля и Монтгомери.

Американцы больше думали о послевоенном мире, англичане — о судьбе своей империи. Черчилль, например, при личной встрече с Эйзенхауэром советовал ему больше думать о том, как противостоять в будущем русской угрозе и поэтому искать пути для контактов с немцами.
Именно так поступал английский главнокомандующий фельдмаршал Монтгомери. Эйзенхауэр такой совет принял с возмущением.

По свидетельству самого Черчилля, он сказал, что он военный и будет уничтожать и брать в плен противника, где только сможет.

Понятно, что такая позиция Эйзенхауэра вызвала к нему симпатию со стороны и Сталина, и Жукова.
Пришла долгожданная победа. На банкете в Карлхорсте после подписания акта о безоговорочной капитуляции Германии Жуков пел и плясал. Нечеловеческое четырехлетнее напряжение закончилось. Перед победителями встали новые задачи.

Командующие войсками СССР и союзников в Берлине.

Слева направо: фельдмаршал Бернард Монтгомери (Великобритания), генерал Дуайт Эйзенхауэр (США), маршал Георгий Жуков (СССР), генерал Жан Мари де Латр де Тассиньи (Франция).

И Эйзенхауэр, и Жуков были назначены командующими оккупационными войсками своих стран в Германии и членами Союзного Контрольного Совета

Как все это было вспоминают сами участники событий.

5 июня 45-го, перед первым официальным заседанием союзных командующих, входивших в Контрольный совет, Эйзенхауэр посетил берлинскую штаб-квартиру Жукова, чтобы вручить ему высший американский военный орден «За заслуги» степени Главного командора.
Рассказ от имени Жукова был такой:
"Генерала Д. Эйзенхауэра мы принимали в штабе фронта в Вевденшлоссе. Вместе со мной был А. Я. Вышинский.
Встретились мы по-солдатски, можно сказать, дружески. Д. Эйзенхауэр, взяв меня за руки, долго разглядывал, а затем сказал:
— Так вот вы какой!
Пожав ему крепко руку, я поблагодарил в его лице войска союзников, боровшихся вместе с нами против фашизма, и с удовлетворением отметил, что между нашими армиями и народами в годы войны с гитлеровской Германией установилось плодотворное содружество.

Г. Жуков, Д. Эйзенхауэр, Б. Монтгомери. Встреча в Берлине 5 июня 1945 г.

Вначале беседа шла вокруг минувших событий. Д. Эйзенхауэр рассказал о больших трудностях при проведении десантной операции через Ла-Манш в Нормандию, сложностях по устройству коммуникаций, в управлении войсками и особенно при неожиданном контрнаступлении немецких войск в Арденнах.

Переходя к делу, он сказал:
— Нам придется договориться по целому ряду вопросов, связанных с организацией Контрольного совета и обеспечением наземных коммуникаций через советскую зону в Берлин для персонала США, Англии и Франции.
— Видимо, нужно будет договориться не только о наземных коммуникациях, — ответил я Д. Эйзенхауэру, — придется решить вопросы о порядке полетов в Берлин американской и английской авиации через советскую зону.
На это генерал Спаатс, откинувшись на спинку стула, небрежно бросил:
— Американская авиация всюду летала и летает без всяких ограничений. 
— Через советскую зону ваша авиация летать без ограничений не будет, — ответил я Спаатсу. — Будете летать только в установленных воздушных коридорах.

Тут быстро вмешался Д. Эйзенхауэр и сказал Спаатсу:
— Я не поручал вам так ставить вопрос о полетах авиации. А затем, обратившись ко мне, заметил:
— Сейчас я приехал к вам, господин маршал, только с тем, чтобы лично познакомиться, а деловые вопросы решим тогда, когда организуем Контрольный совет.
— Думаю, что мы с вами, как старые солдаты, найдем общий язык и будем дружно работать, — ответил я. — А сейчас я хотел бы просить вас только об одном: быстрее вывести американские войска из Тюрингии, которая, согласно договоренности на Крымской конференции между главами правительств союзников, должна оккупироваться только советскими войсками.
— Я согласен с вами и буду на этом настаивать, — ответил Д. Эйзенхауэр.
Я не хотел расспрашивать его, перед кем он будет настаивать. Для меня было ясно, что этот вопрос упирается в большую политику, вернее — в Черчилля и Трумэна.
Здесь же, в моем кабинете, был устроен для Д. Эйзенхауэра и его спутников завтрак, после чего они вылетели в свою ставку во Франкфурт-на-Майне.
Внешне Д. Эйзенхауэр произвел на меня хорошее впечатление. Мне понравились его простота, непринужденность и чувство юмора.
5 июня в Берлин прибыли Д. Эйзенхауэр, Б. Монтгомери, Ж. Латр де Тассиньи для подписания Декларации о поражении Германии и принятия верховной власти в Германии правительствами СССР, США, Англии и Франции.

Маршал Жуков вручает генералу Эйзенхауэру высший советский военный орден «Победа».

Перед заседанием Д. Эйзенхауэр приехал ко мне в штаб, чтобы вручить высший военный орден США— «Легион почета» степени Главнокомандующего, которым я был награжден американским правительством.

Я позвонил Верховному и доложил об этом.
И. В. Сталин сказал:
— Нам, в свою очередь, нужно наградить Эйзенхауэра и Монтгомери орденами Победы, а Латра де Тассиньи орденом Суворова 1 степени.
— Могу ли я объявить им об этом?
— Да, конечно.
При подписании Декларации я впервые лично познакомился с фельдмаршалом Б. Монтгомери.
Во время войны я внимательно следил за действиями английских войск под его командованием. В 1940 году экспедиционный корпус англичан постигла катастрофическая неудача в районе Дюнкерка. Затем английские войска, находившиеся под командованием Монтгомери, разгромили немецкий корпус генерала Роммеля  в районе Эль-Аламейна. При осуществлении десантной операции через Ла-Манш в Нормандию Монтгомери умело руководил войсками союзников и наступлением их до самой Сены.
Монтгомери был выше среднего роста, очень подвижен, по-солдатски подтянут и производил впечатление живого и думающего человека. Он заговорил со мной об операциях в районе Эль-Аламейна и в Сталинграде. В его представлении обе эти операции были равноценны.
Ни в какой мере не желая преуменьшать заслуги английских войск, я все же был вынужден разъяснить ему, что операция в районе Эль-Аламейна была операцией армейского масштаба.

В Сталинграде же действовала группа фронтов, осуществлявшая операцию крупного стратегического значения, вследствие которой крупнейшая группировка немецких войск и войск их союзников была разгромлена в районе Волги и Дона, а затем и Северного Кавказа.

Эта операция, как известно, положила начало коренному перелому в войне и изгнанию немецких войск из нашей страны.
После подписания декларации Монтгомери, обратившись ко мне, сказал:
— Господин маршал, мы решили в ближайшие дни занять в Берлине свою зону, и, видимо, наши друзья американцы и французы также пожелают одновременно с нами занять каждый свою зону. В связи с этим я хотел бы сейчас договориться с вами об установлении коммуникаций для прохода наших частей в Берлин.
— Прежде чем решать вопрос о коммуникациях, по которым английские и американские части войдут в Берлин, нужно, чтобы войска, союзников расположились в тех районах Германии, которые были предусмотрены решениями Крымской конференции. Поэтому до тех пор, пока американские войска не уйдут из Тюрингии, а английские из района Виттенберга, я не могу согласиться на пропуск в Берлин военного персонала союзников, а также на размещение персонала административных органов Контрольного совета.
Б. Монтгомери начал было возражать, но тут быстро вмешался Д. Эйзенхауэр.
— Монти, не спорь! Маршал Жуков прав. Тебе надо скорее убираться из Виттенберга, а нам из Тюрингии.
— Ну, хорошо, — сдался Монтгомери, — не будем сейчас спорить. Давайте лучше на память о первой нашей встрече сфотографируемся.

На этот случай я привез с собой отличного фотографа...

После того как фотограф наконец «расстрелял» весь свой запас пленки, я объявил командующим войсками союзников о решении Советского правительства наградить их высшими советскими военными орденами. На мой вопрос, где и когда можно вручить им ордена, Эйзенхауэр и

Монтгомери ответили, что просят прибыть к ним во Франкфурт-на-Майне 10 июня.
Проводив своих будущих коллег по Контрольному совету, я позвонил И. В. Сталину и рассказал о претензии Монтгомери и позиции, занятой Эйзенхауэром. [
И. В. Сталин, рассмеявшись, сказал:
— Надо как-нибудь пригласить Эйзенхауэра в Москву. Я хочу познакомиться с ним."

Жуков склонен был попытаться всерьез наладить сотрудничество с Эйзенхауэром и представителями других западных союзников в Контрольном Совете и совместно управлять оккупированной Германией, гарантируя при этом советские интересы, что удастся достичь некого компромисса, и демилитаризованная Германия станет буфером между Востоком и Западом.

Маршал Жуков награждает британского фельдмаршала Монтгомери орденом «Победы».

Военачальники союзных сил, принявшие участие в церемонии, проходившей в штаб-квартире американского генерала Эйзенхауэра во Франкфурте, готовятся к тосту.

В центре слева направо: фельдмаршал Бернард Монтгомери, генерал Дуайт Эйзенхауэр, маршал Георгий Константинович Жуков, верховный главнокомандующий Королевскими ВВС Великобритании сэр Артур Уильям Теддер.

Эти надежды развеялись очень быстро, уже к концу 45-го.
10 июля Жуков нанес ответный визит. Резиденция Эйзенхауэра находилась во Франкфурте. В честь советской делегации состоялся большой военный парад с участием сотен самолетов. Был дан и банкет, на котором большой группе американских и английских офицеров и генералов были вручены советские награды.
Жуков и Эйзенхауэр долго разговаривали, вспоминали минувшие сражения. На время они даже покинули остальных присутствующих. Монтгомери сидел недовольный, но все же сообщил, что Жуков, Рокоссовский и другие советские военачальники награждены английскими орденами.

Эйзенхауэр произнес тост в честь Жукова, назвав его человеком, которому мир более всего обязан победой над фашизмом. Нет сомнения, что Сталину эти слова стали известны, и это была одна из причин больших неприятностей, обрушившихся на Маршала Победы через год.

Сам Дуайт Эйзенхауэр все вспоминал так:
"Предварительные соглашения по проведению первого заседания Контрольного совета в Берлине были достигнуты не без трудностей. Осложнения порождались языковыми различиями, утомительными методами поддерживания связи, отсутствием личных контактов между старшими военачальниками и разрушениями в Берлине, которые резко ограничивали возможности размещения.

Только к 5 июня мы добились достаточного прогресса во всех этих мучительных переговорах, чтобы провести первое официальное заседание союзных командующих в Берлине.
Целью этого заседания являлось просто подписание основного заявления — Декларации, в которой сообщалось о создании Контрольного совета и взятии союзными державами всей полноты власти по управлению Германией.

Перед выездом в Берлин мы считали, что в данном случае все документы уже полностью согласованы, однако  по прибытии туда обнаружили, что имеются вопросы, которые русские все еще считали нерешенными.
Заседание было назначено на вторую половину дня, и я воспользовался предоставившейся мне возможностью заехать в штаб к Маршалу Жукову, чтобы вручить ему высшую воинскую награду — медаль «Легион почета», которой его удостоило американское правительство. Жуков произвел на меня впечатление приветливого человека с отличной военной выправкой.

По возвращении к себе, где нас временно разместили, я узнал, что поступило сообщение о неожиданной задержке в открытии заседания, на котором Маршал Жуков должен был выступать в роли хозяина.

Это вызвало досаду, поскольку вечером я должен был вернуться во Франкфурт. В ожидании мы провели долгие послеполуденные часы, а офицер связи из штаба Жукова, говоривший по-английски, не мог дать нам никаких объяснений относительно задержки заседания. Наконец уже к вечеру я решил ускорить дело.

Поскольку я знал, что все документы, которые нам предстояло подписать, были ранее изучены и просмотрены каждым из союзных правительств, я не видел обоснованной причины для задержки, которая теперь выглядела как преднамеренная. Поэтому я попросил офицера связи сообщить Маршалу Жукову, что, к моему большому сожалению, я буду вынужден возвратиться во Франкфурт, если заседание не начнется в ближайшие тридцать минут.

Однако когда посыльный уже был готов отправиться с моим заявлением к Жукову, к нам поступило сообщение, что нас ожидают в зале заседаний, куда мы и отправились незамедлительно. Маршал- объяснил, что задержка произошла ввиду того, что он ожидал из Москвы последних указаний по одному важному вопросу. Мы приняли объяснение благосклонно, и Контрольный совет начал работать в атмосфере дружественного радушия.

Эйзенхауэр, Жуков и Монтгоммери

Круглый стол, за которым мы разместились, оказался самым большим, какие я когда-либо видел. Командующие сидели в окружении толпы военных и политических помощников, фотографов, репортеров, которые, казалось, находились здесь просто для того, чтобы присутствовать.

Перед каждым из нас лежало по четыре экземпляра каждого  документа, и все их предстояло подписать четырем членам Контрольного совета. После некоторого обсуждения несущественных деталей, формулировок утомительное дело было закончено.
Затем выяснилось, что Маршал Жуков подготовил тщательно продуманный банкет для своих гостей, но я не был готов провести всю ночь в Берлине. Более того, я позволил столь большой группе сопровождать меня в Берлин, и не было никакой возможности позаботиться об их ночлеге в переполненных помещениях, выделенных для нас.

Поэтому я сказал Жукову, что мне придется этим же вечером возвращаться во Франкфурт, и довольно рано, чтобы произвести там посадку до наступления темноты. Он попросил меня согласиться на компромисс и зайти в банкетный зал на пару тостов и прослушать две песни в исполнении ансамбля Красной Армии. Он обещал мне быстрый проезд через город к аэродрому, сказав, что сам поедет со мной на аэродром и проследит, чтобы не было никаких задержек.

Столь гостеприимный жест Маршала в отношении своих союзников вызвал у меня сожаление, что я не могу оставаться здесь дольше. Ансамбль Красной Армии замечательно исполнял песни, а банкетный стол был заставлен русскими деликатесами.

Перед моим уходом Маршал Жуков объявил, что только что получил из Москвы указание, одобренное генералиссимусом Сталиным, вручить фельдмаршалу Монтгомери и мне русский орден «Победа» — награду, которую до этого еще не получил ни один иностранец. Маршал спросил, когда я хотел бы провести церемонию вручения этого ордена, и я пригласил его посетить мой штаб во Франкфурте.

Он принял приглашение и был доволен, когда Монтгомери тактично заметил, что поскольку в течение всей кампании в Европе он находился под моим командованием, то он тоже хотел бы получить эту награду в моем штабе.
Я сказал Жукову, чтобы он взял с собой на церемонию во Франкфурт ряд своих штабных офицеров и оставался у нас столько, сколько пожелает, а также заверил его, что ему будет оказан теплый прием.

Он ответил, что приедет 10 июня и что его будут сопровождать не более десяти штабных офицеров, но остаться он может только  на один день. Я соответственно и запланировал официальный завтрак для него и сопровождавших его лиц. В аэропорту мы встретили Маршала Жукова с почетным караулом и оркестром армии США, а затем мы с ним и переводчиком сели в автомашину и поехали в штаб.

Завтрак прошел с большим успехом. Выдался прекрасный летний день, и сначала мы повели гостей на большой открытый балкон, где нас угощали вином и закуской перед завтраком, и в это время, как было запланировано, провели воздушный парад с участием большого числа самолетов нашей авиации, полагая, что Маршал Жуков воспримет это как проявление глубокого уважения к нему.

С ближайших аэродромов мы подняли сотни истребителей, за которыми строем пронеслись бомбардировщики всех типов, какие только у нас имелись.

В ясную, солнечную погоду получилось внушительное зрелище, и казалось, оно произвело на Жукова большое впечатление.

В соответствии с русским обычаем, насколько мы его знали, во время завтрака провозглашались тосты.

Маршал Жуков был мастером провозглашения тостов, или, по крайней мере, таким он нам тогда показался, и его высказывания через переводчика делали честь союзникам и рождали надежду на успех нашего сотрудничества в будущем. Все по очереди провозглашали свои тосты -англичане, американцы, русские и французы. Мы, должно быть, не меньше десяти раз вставали при провозглашении тостов.
Награды, врученные мне и Монтгомери, относились к числу тех немногих, какие я видел и какие имеют больше истинную, чем символическую ценность. Орден представляет собой пятиконечную звезду, инкрустированную примерно 80-90 бриллиантами вокруг рубинов, а в центре звезды находится покрытое эмалью изображение Кремля.

Из опыта контактов западных союзников с русскими в ходе войны генерал Смит, Клей и я пришли к заключению в начале лета 1945 года, что успех совместного управления Германией будет измеряться почти исключительно тем, в какой мере западным союзникам, как в центре, так и на местах, удастся рассеять у русских подозрение и недоверие.

Следовательно, как в личном плане, так и в официальных взаимоотношениях, мы не жалели усилий, чтобы продемонстрировать добрую волю, уважение и дружественные намерения."
Итоги работы совета были впечатляющими.
Из 193 вопросов, рассмотренных Контрольным Советом за весь период его существования (с 1945-го по 1948-ой), 101 был решен именно в 45-м. Союзники напряженно работали. Но в первые послевоенные недели и месяцы еще и вовсю чествовали друг друга.
В июне 1945 года Жуков направил Эйзенхауэру приглашение на парад Победы в Москве. Американец приехать не смог, его вызвали в Вашингтон, где уточнялись планы дальнейших боевых действий с Японией.

Возможно это было связано с нежеланием Трумэна видеть Эйзенхауэра на параде победы.
14 июля Дуайт Эйзенхауэр сложил полномочия верховного главнокомандующео войск коалиции союзников.

Свою позицию Эйзенхауэр точно высказал когда давал интервью американскому журналисту. Он буквально вспылил, когда прозвучал вопрос:
“Возможна ли война между СССР и США?”

Ответ его был ясен:
“Никогда, русские — самый дружелюбный народ в мире."
Когда так говорит военный, это много значит. Казалось бы наши страны могли жить и существовать в мире.Но этого не случилось.

16 июля 1945 года Жуков встречал на потсдамском вокзале Сталина. Вождь прибыл на последнюю конференцию глав трех союзных держав.
На конференции победивших стран в Потсдаме, президент Трумэн сообщил Сталину о создании ядерного оружия. Вскоре США нанесли ядерные удары по японским городам Хиросима и Нагасаки. Так начиналась "холодная война"...

Айзен Тайчоперепечатал изmilitera.lib.ru 19 июля 2015, 23:30